Группа ученых из Стэнфордского университета (США) сообщила, что открыла механизм "игромании". Исследования проводились на лабораторных крысах. По мнению ученых, все дело в так называемых дофаминовых рецепторах нейронов D2. Если они активны, животное становится осторожным. Если же нет, то животные с радостью идут на риск.

Рискованные крысы

Животным предлагался выбор между дозой любимого лакомства — постоянно, но сравнительно немного — или же, в зависимости от удачи, можно было либо не получить ничего, либо вознаградить себя настоящим "пиром". Для выбора стратегии достаточно было всего лишь нажать на тот или иной рычаг.

Большинство крыс, около 85 процентов, предпочли "синицу в руках". Однако 15 процентов оказались "игроками", готовыми идти на риск.

После исследования мозга выяснилась и разница между первой и второй группой. По мнению ученых, все дело в так называемых дофаминовых рецепторах нейронов D2. Если они активны, животное становится осторожным. Если же нет, то животные с радостью идут на риск.

Исследователи даже смогли, изменяя активность указанных структур, "перековывать" крыс-игроков в настоящих тихонь. И теперь, как сообщают СМИ, будет вестись работа над созданием соответствующих препаратов и для людей.

Ведь это ж такая благородная задача — скажем, излечить от губительной страсти заядлых игроков, проигрывающих (то ли в карты, то ли в рулетку, то ли в другие азартные игры) крупные суммы денег.

Вот только поневоле закрадывается сомнение насчет такой уж абсолютной полезности фармацевтической "коррекции игромании". Ведь даже из беглого описания опытов американских ученых видно, что речь идет не только об этом конкретном увлечении — но о механизмах выбора рискованного поведения вообще. Между тем эта способность к риску востребована отнюдь не только в опасных для здоровья и кошелька занятиях.

Кто не рискует, тот не пьет шампанского

По сути, способность идти на риск — важнейший фактор, лежащий в основе побед, достижений, прогресса, движения вперед. Пословица насчет "синицы в руках и журавля в небе" не зря сложена многие века назад — и не предполагает однозначного ответа, какой из этих двух вариантов лучше.

Действительно, в реальности люди действуют по обеим стратегиям. А в основе и "игромании", и просто склонности к риску лежат одни и те же нейрофизиологические механизмы — что, собственно, без труда можно увидеть в описанном в начале статьи исследовании. Просто лишь от человека зависит — на что он будет направлять свои способности. Подобно тому, как, скажем, гений может поставить свой интеллект на службу обществу — или преступному миру.

Так что дело не в самом "рисковом характере", а в правильном выборе цели. А "лечение" в этом случае может привести к тем же последствиям, что и, например, "лоботомия", нейрохирургическая операция по разрушению части лобной доли, которой в свое время увлекались в США в попытке "излечения" преступников и просто "трудных подростков" от агрессивности.

В итоге оперированные склонность к агрессии теряли — но внешне становились весьма похожи на "травоядных" животных, счастливых, но безынициативных, вялых, часто требующих посторонней опеки.

Посему, при всем уважении к открытию американских ученых, хочется пожелать им в их желании "научиться лечить игроманию" в первую очередь следовать главной медицинской заповеди: "Не навреди!"