Большие трудности малого народа: как живет «горстка» манси на Северном Урале? ФОТО, ВИДЕО, АУДИО - Страна.ЛАЙФ
Реклама

Большие трудности малого народа: как живет «горстка» манси на Северном Урале? ФОТО, ВИДЕО, АУДИО

Фото: Максима Гусева, Алексея Одинокова
Поделиться:
Рейтинг:
20 января 2021 в 00:46
Поделиться:
Рейтинг:

500 километров от Екатеринбурга до Ивделя, затем еще 150 км по тайге на проходимом УАЗике, преодолевая северные реки где-то через мосты, а ближе к концу пути — прямо по льду и торосам, образовавшимся здесь. Нам, как и переписчикам, на пути к месту компактного проживания манси на севере Свердловской области еще повезло — по-настоящему серьезные снегопады начались только в конце декабря. А в середине месяца и намеков на сугробы не было. Вот мы и проскочили.

Пронзительная тишина

Мы прибыли в мансийский поселок Ушма в начале короткого зимнего дня. Казалось, он еще дремлет, укрывшись тонким пледом снежной пелены. Не слышно было ни голосов, ни звуков, ни запахов. Пронзительная тишина, воцарившаяся после того, как наш водитель Александр Бедских заглушил почти пять часов ревевший двигатель Уазика, потом еще долго нарушалась только нашими голосами и повизгиванием собак, которые были явно рады новым людям. Мы — это корреспонденты Портала Strana.LIFE Максим Гусев и Алексей Одиноков в компании c председателем свердловской областной организации «Общество по выживанию и социально-экономическому развитию народа манси» Валерием Зеленковским.

В Ушму мы приехали через два дня после того, как тут побывали переписчики — сотрудницы Росстата уже «посчитали» всех здешних манси, в том числе мужчин, которые в эти дни не должны были быть дома — в разгаре охотничий сезон, а все уральские манси остаются такими же добытчиками, какими были их отцы, деды и прадеды. Но такое важное мероприятие, как Всероссийская перепись населения, заставила их выйти из леса. А мы воспользовались случаем и договорились, чтобы мужики не уезжали обратно, пока мы с ними не пообщаемся.

«Пусть все про меня знают»

Чистокровный манси Валерий Анямов здесь вроде старосты. Молодой, с высшим образованием кинодокументалиста и неравнодушием к судьбе своего народа сделали его одним из самых известных представителей этого коренного малочисленного народа.

На федеральном телевидении, куда его приглашали, чтобы от него узнать, не манси ли убили группу туристов во главе с Игорем Дятловым в феврале 1959 года, он уже побывал (вспоминает об этом с грустной улыбкой: таких провокаций телевизионщиков, которые пришлось ему там увидеть, он никак не ожидал!), да и сейчас первым делом туристы и историки приезжают к нему. Всегда трезвый, всегда готов поговорить, ответить на вопросы о каждом из манси в Ушме и за ее пределами.

В отличие от брата, Степан Анямов людей сторонится, поэтому мы «поймали» его в предпоследний день перед отъездом в лес, а на завтра лишь проводили быстрым взглядом — он махнул рукой, поправил ружье за спиной и умчался на снегоходе в свои охотничьи угодья, чтобы вернуться, когда сам посчитает нужным.

Но уедет он только завтра, а сегодня мы разговариваем с ним в его избе — она крайняя в поселке. Как и мы, переписчики приходили к нему в числе первых... Внутри жарко натоплено. Взору предстает холостяцкий быт, однако довольно опрятный.

- Переписчица позавчера была, - кивает головой этот невысокий, как и все они, искренний и скороговоркой отвечающий на наши вопросы мужчина. - Я ей все рассказал, что спрашивала — если надо, пусть все про меня знает.

А между слов угадываю мысль: пусть знает государство, что нас немного, что нас нужно поддерживать, надо помогать.

Традиция стала исчезать

С одной стороны, Степан — коренной, чистокровный манси. С другой — немного странный: лет десять назад он отказался от родной языческой веры. Сначала принял православие, а позже «ушел» в самую серьезную его ветвь — старообрядчество. Говорит, однажды просто понял, что все, чему поклонялись его предки, и во что еще верят некоторые представители его народа, это неправильно.

- При мне и батюшка в лесу жил, и монахи, я много чего почитал и понял, что язычество — это ошибочная вера, - рассказывает он, рассуждая и об идолопоклонстве, о котором за всю жизнь узнал немало.

Благодаря тому, что уже не связан с верой предков никакими узами, он может позволить себе чуть большую откровенность. Впрочем, он мало в чем «ушел» от традиции, потому что стала исчезать сама традиция. Забои оленей для жертвоприношений теперь не практикуются, потому что этих животных на Северном Урале уже нет несколько десятилетий, идолы спрятаны в дальних углах изб, а у некоторых и вовсе закопаны или скрыты в тайге от посторонних глаз.

«Делали поклоны и оленей забивали»

- До того, как крестился, я тоже раньше ходил к реке — в 24 километрах от Ушмы есть «яма», в которой проводили забои и совершали ритуалы — это название осталось и сегодня: «шайтан-яма», - говорит Степан Николаевич. - Поклонялись мы речным богам, есть несколько скал, которые почитали прежние поколения манси: Медведь-камень, Семь братьев. Идолы там развешиваются в виде тряпок на деревья, а из привезенных ящиков куклы всякие торчат. Мы делали поклоны и оленей забивали, разводили большой костер, варили мясо так, чтобы этим паром пропитывались все идолы. А потом съедали мясо.

Иногда в религиозном исступлении, сопровождающемся и алкогольными возлияниями, люди дерутся и ругаются - «там такие маты стоят, что страшно становится, верят ли они хоть во что-то». Теперь уже и шаманов-то нет, так что проводить обряды становится некому. Степан уверяет: Бог в религиозном сознании манси присутствует, но где-то там, далеко, и не так важен, как те же идолы.

Как манси добыл Топтыгина

Еще одна тема, которая, помимо исчезающей обрядовости, волнует всех манси — охота. Прошлое лето оказалось неурожайным — стояла жара, ягод и орехов тайга родила мало. Эти последствия охотники пожинают до сих пор: по тайге до декабря шастали голодные медведи — не отъевшиеся брусникой косолапые нападали на лесные избушки, а один из медведей несколько дней «крутился» около Ушмы.

- Собаки волновались, да мы и сами были напуганы, - рассказывает молодой манси Евгений Анямов — за несколько дней до нашего приезда он добыл Топтыгина.

Парнишка показывает шкуру медведя. Это первый его серьезный зверь — не убитый, а именно добытый. Здесь не принято употреблять нетипичные для охотников слова вроде «убил», «застрелил», «уничтожил». И даже в этом — благородство лесного мужика к зверю, не уничижение его, а уважительное отношение как к равному, в противостоянии с которым должен победить сильнейший.

Охота заниматься охотой

Им всем охота заниматься охотой. Потому что иначе не объяснить стремление уезжать от семьи на недели и даже месяцы, играть со зверями в догонялки, стараясь перехитрить и заполучить то, ради чего все и затеяно — или мясо, или пушнину, которые обеспечат семью питанием и средствами в существованию.

Они уезжают каждый в свои угодья, которые поделены даже не ими — их предками, которые построили избушки, у охотников их в среднем по три, каждая в 10-15 километрах от другой, между ними "звероловы" перемещаются на лыжах. Вот и Степан говорит, что ему его избы достались «от старых охотников». Он наследство принял и с благодарностью поддерживает теперь его.

- Зачем, - говорит, - новые строить, когда можно эти ремонтировать и беречь?!

Еще бы медведи знали об этом — наш герой показывает коробку от компакт-диска (на охоту Степан берет ноутбук — да-да, современные манси легко приняли от современности многие ее достижения!) - пластик продавлен когтем медведя.

«Грамотный» медведь

- Это он когда с полок все сбрасывал, цепанул — видишь как?! - показывает мужчина. - Нынче это было — не уснувший медведь хозяйничал. Все избушки «бомбил». С полок скидывает на пол все, каждый мешочек, коробочку или бутылочку или прокусит, или сожмет, если есть что съесть — все выжмет, пакетики из-под супов каждый аккуратно порвет и проверит, нет ли чего вкусного.

«Он грамотный», - с уважением говорит о хозяине тайги Степан Николаевич, рассказывая и о том, как лоб в лоб с ними сталкивался, и добывал. По отпечаткам лап охотник-манси легко определяет, что приходит к его домишкам и лиса, но чаще росомаха и соболь.

- И те, и другие наглые, когда в избе никого нет, с полок тоже любят вещи скидывать, обосрут все вокруг, и зачем-то все, что могут, наверх на чердак тащат, - бесхитростно рассказывает Степан Николаевич.

Он «берет» их капканами, которые подвешены между деревьями — пойманный зверек не должен касаться земли, чтобы мыши не объели. Между ними своя война — соболь не брезгует мышами, а те готовы мстить и объедать попавшегося зверя. Для охотника же это утрата — кому нужен пойманный зверек с испорченной шкуркой?

Вся беда из-за ягод...

А вот волков в уральской тайге стало меньше. Если и приходят они к избам, то только, чтобы присмотреться — есть ли собака, чтобы попытаться «прибрать» ее. Собачка у каждого охотника, конечно, есть, а то и не одна. Друг человека вряд ли защитит хозяина от дикого зверя, но, если тот же косолапый или серый придет к избе, сигнал подаст. А дальше уже дело охотника… Степан Анямов признается, что частенько их летом встречает, бывает и с медвежатами. «Покричишь на них — они убегают», - добавляет он.

Степан Анямов об охоте (аудио)

В этом сезоне еще и в том проблема, что стрелять нечего — птиц мало, подвешивать для приманки нечего. «Летом ягод было мало, осенью шишек почти не было, может из-за этого?», - рассуждает Степан. Говорит, пока ни одного соболя не добыл — снега почти нет, а это радость для зверя, который мышами питается. В лесу грызунов много — он ловит и живет себе спокойно, на приманки внимания не обращает. Сытый!

- В конце сезона все равно шкурок 20 будет, придется везти в сторону Тюмени — в Свердловской области цены сбиты, и отдавать шкурки задарма я не хочу, - признается он и добавляет, мол, если скупщиков из Новосибирска или Томска дождаться, то можно продать шкурку по 3,5 тысячи рублей. А дешевле он и не отдаст!

Хлеб испечь, унты сшить

Читатель, конечно, уже утомился от таких охотничьих подробностей, но без них никак нельзя, ведь охота — то немногое, что позволяет современным манси быть наследниками своих предков. Стоит ли удивляться, что даже семидесятилетняя Альбина Анямова не только умеет стрелять, но и до сих пор на охоту ходит?! Несколько лет назад она еще самостоятельно лося добыла!

Ну а сейчас занимается тем, чем и все ее «земляки»: печет хлеб, шьет унты из лосей, причем не только своим родным — детям и внукам, но и на продажу проезжающим мимо туристам, а при случае может спеть на чистом мансийском. Ее песня о горе Чистоп, которую почитают эти люди, еще долго «переливалась» у меня в голове, пока мы переходили по реке на правый берег, туда, куда и приехали несколько часов назад. Мы шли к Валерию Анямову, чтобы поговорить с ним по душам в спокойной обстановке.

«Чем больше туристов, тем лучше»

Пока он наливает чай и угощает конфетами, супруга Ирина уходит в соседнюю комнату — она не любит ни журналистов, ни туристов. Деликатно заглядываю туда и напоминаю, как мы познакомились с ней в 2007 году в поселке Бурмантово — она, кажется, вспоминает, а я обещаю прислать ей фото — она и сегодня выглядит как тогда, 13 лет назад! Ирина кивает, но дает понять, что выходить разговаривать не хочет.

Совсем не такой ее муж — на туризм он вообще возлагает огромные надежды, связанные с будущим манси. Через Ушму проходит дорога не только на перевал Дятлова, но и в сторону гор, таких как, например, Отортен, а также дальше — на плато Мань-Пупынер в Печоро-Илычском заповеднике республики Коми, куда так рвутся состоятельные туристы. Манси готовы быть для них проводниками — и те охотно берут их, как знатоков этих мест и дорог. Валерий уверен: чем больше будет таких туристов, тем лучше.

- Будем зарабатывать, тогда сможем жить и семьи содержать, - рассуждает он и, однако, признает, что вместе с развитием туризма расцветает среди его народа алкоголизм, временами беспробудный. Редкий мужик способен сказать «нет» крепкому спиртному, от которого у этих людей «срывает все тормоза».

Жуткая трагедия на реке

И трагедия 2019 года была спровоцирована «зеленым змием». Это тогда, когда еще по «большой воде» манси поехали из Вижая в Ушму — на моторной лодке против течения надо было преодолеть около 50 километров. В лодке сидели мать с тремя детьми-манси и друг семьи, который взялся их привезти. На одном из берегов он увидел туристов — те рассказывали позже, что он подплыл и попросил опохмелиться (позже узнаем, что это классический подход манси — не напрямую просить выпить!). Ему налили. Уже через полчаса туристы увидели, как мимо них проплыла та же лодка, но уже перевернутая вверх дном. В той трагедии погибли пятеро — самого младшего, полугодовалого ребенка, так и не нашли в бурной реке.

- Ситуация привела к тому, что деньги, выброшенные на ветер, привели к гибели людей, - расскажет мне позже исследователь манси Алексей Слепухин, который за годы своей работы не только познакомился с представителями этого народа, но для многих из них стал «своим» - прежде всего, благодаря какому-то душевному, почти отеческому подходу. - Дорогу сделали, но за ней никто не ухаживал, к тому же, есть еще такие стратегические элементы — мосты. Если их не строить и не поддерживать, то средства, выделенные на дорогу, попросту закопаны в землю. И вот мы получили деревню Ушму, жители которой гибнут, потому что не могут воспользоваться дорогой. Манси могли тогда ехать по дороге, но она плохая, и они поплыли на лодке со слабым мотором по очень непростой речке.

Исследователь полагает, что властям, которые инициировали строительство Ушмы, надо было сначала посоветоваться с этнографами и задаться вопросами, где и как логичнее строить…

Дома для манси — какие они?

- «Переезд» был болезненный и не все переехали — кто-то остался в своих родовых поселках, - подтверждает слова Слепухина и Валерий Зеленковский, отмечая, что люди остались в Тресколье (10 км от Ушмы) и на Лепле (50 км от Ушмы), так и живут там до сих пор.

Что до жилья манси в Ушме — это типовые домики, построенные в бытность губернатором Свердловской области Эдуарда Росселя. Их возводили в 2005-2006 годах, а в 2019 их капитально отремонтировали по просьбе жильцов и зачем-то обшили сайдингом. Почти все они разделены на две комнаты.

Если у Степана второй комнаты нет — холостяку она ни к чему, то у Альбины Александровны в закутке живут двое внуков, а у Валеры дом поделен на гостиную и спальню. Холодильников у них нет — продукты манси хранят в лабазах, этаких «избушках на курьих ножках», построенных для того, чтобы лесная живность не попортила. А еще у Валерия — кстати, единственного из всех в Ушме, есть телевизор, который работает вполголоса, пока мы разговариваем. Электричества в поселке нет, поэтому звуки работающих генераторов с наступлением темноты появляются тут и там. Людям надо зарядить телефоны и ноутбуки, да и просто посидеть пусть и с тусклым, но все-таки светом.

Пещера на Лозьве

Пока не стемнело, Валерий Николаевич предлагает нам сходить в пещеру — не то, чтобы она была каким-то особым образом связана с коренным народом этих мест, но больно уж красиво звучит ее название как на-мансийском, так и в переводе на русский. Послушайте сами.

Валерий Анямов - о пещере (аудио)

Вышли наружу, потушили фонари и только тогда увидели, что на реку и на таежные дебри по ее берегам уже опустились густые сумерки. Мы возвращаемся в поселок в сопровождении все тех же собак, которые бесятся и, кажется, благодарны нам за такую прогулку.

Почему иссякло оленеводство?

В натопленной избе — одной из тех, которая построена для туристов или участников каких бы то ни было экспедиций — «ходят» деревянные доски пола. Раздеваемся и только тогда понимаем, как устали за день — набегались из одной части поселка в другой, с берега на берег, из домика в домик, от семьи к семье. Наш провожатый Валерий Зеленковский и водитель Сан Саныч уже вскипятили чай, поэтому за ужином делимся впечатлениями, а попутно завязываем обстоятельный разговор.

«Общество помощи манси», как сокращенно называю я его, появилось еще в 1991 году. Планы у организации были наполеоновские — например, хотели организаторы возродить оленеводство.

- Олени у лозьвинских манси разбежались, многих волки погрызли, но дело даже не в этом, а в том, что новое поколение стало воспитываться в интернате как раз в том возрасте, когда на примере отца и матери надо было впитывать премудрости работы с оленями, - объясняет Валерий Николаевич. - Они почувствовали цивилизацию и не стали этим заниматься.

«Долго они не живут»

Результаты Всероссийской переписи населения появятся еще не скоро, поэтому пока он лишь примерно говорит, что городских и лесных манси на территории региона — около 120, из них 70 человек — лесные манси. Помимо городов, они проживают в лесных поселках Ушма, Тресколье, Лепля, Пом, юрта Пакиных, Полуночное, Бурмантово и Хорпия.

- Средний возраст — 30-45 лет, долго они не живут, - разводит руками председатель общества и перечисляет их качества: на диалог идут хорошо, так как поговорить любят, привыкли к подаркам. - Чистоплотные? В основном, да. И в избах порядок.

Перед сном вышел на улицу и сразу вернулся — нужен фонарик. На часах было около восьми вечера (в городах в это время жизнь бурлит — движутся потоки машин, бегут люди и все залито светом!), но здесь темень — жуть! Разгулялся ветер, норовя задуть за пазуху. Хотел я было сходить на ту сторону реки, посмотреть, спят ли «правобережные» Анямовы Валера и Степан, но не рискнул, так как был под впечатлением от рассказов про медведей-шатунов, которые еще не впали в спячку. А потом взглянул на небо и обмер от красоты. В эту ночь горстку уральских манси освещали миллионы звезд.

Настоящий национальный поселок

Наутро предлагаю Жене Анямову — мы ночевали в избе в двух минутах ходьбы от его с бабушкой Альбиной — съездить в Тресколье: очень уж хотелось посмотреть на настоящий мансийский поселок!

- Поехали! - тут же согласился он, и уже через десять минут мы тронулись в путь.

Свистит ветер, Евгений ловко управляет снегоходом — привстает на ухабах, на колее «переминается» с ноги на ногу, сохраняя равновесие «Бурана», а вскоре мы «выходим» на реку. Мимо вчерашней пещеры, мимо живописных скал — минут 20 мы мчимся по руслу реки, лишь иногда притормаживая на опасных участках льда. А потом резко уходим в лес, снова «переваливаемся» по автомобильной колее. И вдруг приехали. Домики — совсем не такие, какие мы наблюдали в Ушме, еще более живописные лабазы, и такой же, как в поселке-новоделе, спутниковый таксофон для бесплатной связи с любой точкой России.

На зиму Тресколье опустело. Правда, некоторые дома стоят не запертыми, а к другим — Женя очень просит — лучше не подходить. В одном из них, к примеру, хранятся идолы. А я-то подумал, что это баня — и даже олений рог мне ни о чем не сказал!

Летом здесь живет несколько человек, а сейчас они разъехались кто-куда: в основном, конечно, к родне в Ханты-Мансийский автономный округ.

На правах хозяина Женя приглашает нас в свой дом — здесь он жил с родителями, братьями и сестрами, когда был маленький. Внутри ничего примечательного — все ценное увезено, а нашему взгляду предстает пара кроватей и закопченная печь.

Женя Анямов -о своей избе и о святых вещах в тайге (аудио)

Могилы обложены деревом

Главная достопримечательность Тресколья — мансийское кладбище, куда хоронят всех умерших в Ушме. Что и говорить: наши манси так и не признали за свой тот новопостроенный поселок. Могилы на этом кладбище специфичные — обложены деревом, которое часто раздирают медведи, гуляющие тут.

Алексей Слепухин рассказывает, как важно и значимо для исчезающего народа кладбище. И даже обряды, сопутствующие прощанию с родственником, у манси отличные от русских. По его словам, один из уважаемых манси был похоронен одновременно в двух местах — в национальном сообществе было решено совершить обряд дважды. В одном поселке ему сделали национальную могилу, организовали кенотаф и сложили туда, прежде всего, куклу, имитирующую тело усопшего, а также все, что было с ним связано: нарты, лодку — личные вещи обычно выводят из строя. А в другом поселке похоронили тело...

В Тресколье покоится мама с детьми, утонувшие летом в Лозьве. Мы ненадолго задержались у их могилы, но я пообещал Жене, что не стану выставлять это фото на всеобщее обозрение, чтобы ни у кого не возникало желания спекулировать на этом.

Берег левый, берег правый

В обратный путь. Мы разматываем десятикилометровку по красавице-реке, а я размышляю, что все-таки в действиях властей, которые строили поселок с намерением перевезти в него манси изо всех таежных поселков (по-мансийски — паулей), была логика: хотелось им собрать их в этакой удобной резервации, поближе, куда можно приезжать или прилетать.

Только вот никак не выходили из головы слова исследователя Слепухина о том, что один берег Лозьвы среди манси издавна считался священным, а другой бытовым.

- На левом берегу все поселения, а на правом — ни одного, - подчеркивает Алексей Викторович и удивляется, почему нельзя было и об этом спросить у этнографов? - А Ушму построили на двух берегах, разбивая традицию, хотя и не догадывались об этом. Кто в момент заселения был хитрее и трезвее из манси, те и заняли нужный берег.

У деда Прокопия

На этом «нужном» левом берегу в избе — правда, не своей — живет Прокопий Бахтияров. Пожилой мужчина плохо следит за бытом — печь в избе дымит так, что ощущение, будто сидишь в коптильне. И дома все соответственно: на кровать набросаны какие-то вещи, на столе не прибрано.

- Сигареты есть? - с надеждой спрашивает он и грустно вздыхает, когда я развожу руками: не курю.

Старость — не радость: сначала мой собеседник говорит о том, как ему нравится жить в тайге, а здесь, в Ушме, «совсем не то», а потом, когда я уже собираюсь прощаться, выслушав грустную его историю об умерших детях, о проблемах со здоровьем и о том, что в последнее время «все стало не так», вдруг спрашивает: «Забери меня с собой в город?!»

Прокопий Тимофеевич Бахтияров - о жизни в Ушме (аудио)

Хозяин выходит проводить на крыльцо.
- Может у кого-то из тех, с кем ты приехал, курево есть? - еще раз интересуется он, а когда я прощаюсь, машет рукой и скрывается в круто пахнущей избе.

Девушки учатся, парни возвращаются в лес
И хотя тенденции к вымиранию манси очевидны и ученым, и общественникам, и чиновникам, надежда на то, что народность не иссякнет, все же есть. Хотя бы потому, что сейчас в школе-интернате поселка Полуночное в 20 км от Ивделя сегодня обучаются несколько разновозрастных детишек. Да, их немного, но они свободно говорят на своем языке, ездят на охоту, любят лес и спокойно пройдут десятки километров, если это понадобится. А еще очень любят «свою» пищу: когда им в школьной столовой подают горбушу или курицу, они часто спрашивают, почему им не готовят тайменя и лосятину.
Они живут здесь весь период учебы, но летом и на новый год всегда уезжают к родителям в тайгу. В администрации Ивдельского городского округа говорят, что после школы девушки чаще решают продолжить учебу в городе и поступают в вузы, а парни возвращаются в лес.
При этом Алексей Слепухин убежден: манси не вымрут, а скорее, ассимилируются в городах, и иногда будут приезжать на землю предков. Так сегодня, например, поступают дочери Альбины Анямовой — одна живет в глухой Лепле безвылазно, а две других из больших городов летом и зимой приезжают к ней в Ушму вместе со своими детьми, ее внуками...

А вдруг беда?
Событием не года даже, а целого пятилетия стало строительство в Ушме в 2020 году вертолетной площадки.
- Мы ее построили на экстренные случаи, - объясняет Валерий Николаевич. - Когда снега навалит много, проехать сюда будет невозможно, дорогу же никто не чистит. А вдруг беда? В 2019 году манси всю зиму ездили на снегоходах — доезжали до Вижая, договариваясь со знакомыми из города, которые их здесь подхватывали, и уже отсюда добирались в Ивдель.

Если что — вертолет, конечно, прилетел бы сюда, но вот с посадкой техники в этой таежной глуши возникли бы проблемы. Пять лет назад так и было — Наталья Анямова должна была вот-вот родить.

- Непогода была, зима, - говорит Зеленковский. - Было ясно, что на машине беременную до города не довезти — потеряет много крови, умрет. На счастье манси, в Ушме был один из туристов-знатоков уральского севера Константин Кузнецов. Он позвонил в МЧС, ему тогда сразу и честно сказали: вертолет там не сядет из-за метели — видимости нет. «Если не прилетите — погибнут и женщина, и ребенок», - терпеливо объяснил им Кузнецов под крики роженицы. Уговорили — вертолет вылетел из Екатеринбурга, а здесь тем временем мужики-манси под руководством все того же Кузнецова натаскали сушняка, нашли место на берегу, более-менее подходящее для посадки, разложили костры. И, когда услышали звук вертолета, дрова подожгли. И только тогда борт сел. Роженицу спасли — увезли в город, выходили и малыша. После этого Наталья назвала своего сына в честь спасителя Костей.

Пятилетний Костик — славный малый. Пока мы гостили в доме Николая и Натальи, мальчишка играл, и почему-то очень стеснялся фотографироваться.

Зато от предложенных конфет не отказался. А родители тем временем рассказали, что недавно закончили в доме ремонт, что Наташа дошила очередную пару унтов, а Коля только вчера вернулся с охоты и потому «на карандаш» переписчики его пока не взяли.

Как мама для манси

...Валентина Пфлугфельдер занималась переписью манси десять лет назад, в печальном 2010-м, когда север Свердловской области «утопал» в жутких таежных пожарах, поселок Вижай, который мы проезжали на пути в Ушму, вообще выгорел дотла. В то время ее муж Виктор Эмильевич был главой северных сельских поселений, в том числе и всех мансийских, находящихся на территории региона. И кому, как не Валентине Алексеевне, которая была тогда правой рукой супругу и поддержкой во многих административных вопросах, было заниматься переписью «мансей» - так ласково и по-матерински называла она их?!

Сегодня Виктор и Валентина отошли от дел. Хватит. Но, по старой памяти, оба переживают за судьбу исчезающего народа, знают каждого манси поименно и стараются помогать всем, что только в их силах.

Недавно, когда лежала в больнице, и узнала, что в соседней палате с какой-то хворью лежит один из знакомых манси, пошла и пообщалась с ним, а когда того выписывали — все, что съестного было, ему отдала. «Хоть покушаешь в дороге», - так сказала, зная, что у него, как и у других представителей этого народа, карманы пустыми бывают чаще, чем зимой печь с дровами.

В чем повезло переписчикам?

- Мне тогда повезло — они все из дальних поселков приехали в Ушму, - вспоминает Валентина Алексеевна работу переписчицей. - Благодаря тому, что вместе со мной в тот год приехали врачи — они устроили медосмотр для манси, все, кто жил тогда в Тресколье, приехали в Ушму.

Точно также повезло и нынешним переписчицам собрать в Ушме максимально возможное количество мужчин, учитывая, что за окном была хоть и морозная, но очень жаркая охотничья пора.

По словам Елены Мугиновой, начальника отдела статистики населения и здравоохранения Свердловскстата, первым делом перепись стартовала в отдаленных и труднодоступных территориях с проживающим в них малочисленным коренным населением. В первоочередном списке у сотрудников Свердловскстата были непростые для доступа поселки Пакина, Бахтиярова Юрта, Юрта Анямова, Хандыбина Юрта, Юрта Курикова, Ушма, Митяево, Понил, Суеватпауль, Нагорный. С первого по 30 апреля — основной период переписи в стране — попасть сюда будет затруднительно, а местами и не возможно. Поэтому считают здешнее население в декабре и январе. В Свердловскстате отмечают, что относили эти населенные пункты к отдаленным и труднодоступным, учитывая наличие или отсутствие постоянного транспортного сообщения; отсутствие устойчивого доступа к информационно-телекоммуникационной сети «Интернет»; особенности географического расположения – значительная удаленность населенных пунктов, связь с которыми осуществляется только воздушным транспортом, специальными рейсами, организуемыми по фактической погоде один или два раза в месяц по предварительным заказам организаций; возможность использования транспортных средств на реках и болотах только по зимним дорогам.

«Общались охотно, позировали»

- В этих поселках и проживает население манси, - говорит Елена Владимировна, подчеркивая, что поселки у манси носят название родовых фамилий. - Красивые места, удивительные, интересные люди, ведущие традиционный образ жизни. Все до одного знают свой родной язык (мансийский), говорят на нем между собой, но при этом отлично знают и русский язык. Ходят на охоту, рыбалку, сами пекут хлеб, производят товары для собственного использования, а также самозаняты (в основном это туристический бизнес). Во время проведения переписи люди общались с нами охотно, позировали для фотосъемки.

Как сообщили в Свердловскстате, досрочной переписи подлежит только то население, которое проживает в отдаленных и труднодоступных территориях, при этом известно, что часть манси выехала и поживает как на других территориях Свердловской области, так и в других субъектах РФ, в том числе в ХМАО — их будут считать вместе со всеми остальными россиянами.

- О количественной стороне итогов переписи населения в отдаленных и труднодоступных населенных пунктах можно будет говорить после проведения основного этапа ВПН-2020 на территории России, - добавляет Елена Мугинова и подчеркивает: перепись в отдаленных и труднодоступных территориях Ивдельского городского округа продолжается в течение всего января.

Задача Росстата — посчитать всех

В эксклюзивном интервью корреспонденту Портала Strana.LIFE глава Росстата Павел Малков объяснил, почему нельзя игнорировать жителей удаленных и труднодоступных территорий: совокупно там проживает свыше миллиона человек и мы не можем их игнорировать.

- Информацию о них вообще трудно где-то взять, поэтому Всероссийская перепись населения покажет государству ситуацию с малыми народностями, которые и проживают чаще всего в таких территориях, мы узнаем, что там происходит, в каких условиях живут люди, - объяснил Павел Викторович, и подчеркнул: задача Росстата — посчитать всех.

Главное ее отличие от основного периода переписи в том, что здесь добавляется самая затратная статья расходов — на транспорт: вертолеты, снегоходы, дрезины... Чтобы не потерять никого.

Без права на ошибку

С октября 2020-го по июнь 2021-го все труднодоступные территории будут охвачены — по словам Малкова, где-то наверняка придется «включать» искусство переписчика убеждать людей в том, как важно быть посчитанным.

- Но как раз малые народности больше заинтересованы в том, чтобы о себе поведать, - рассказывает он. - Это очень интересный факт: люди, от которых мы иногда ожидаем, что им будет не интересно, наоборот воспринимают диалог с переписчиками, как радостное и даже праздничное событие, как возможность рассказать о себе и поделиться проблемами. Они прекрасно понимают, что результаты переписи ложатся в основу формирования большого количества государственных решений.

Права на ошибку у переписчика нет — записать они должны данные обо всех людях, поэтому те манси, которых не было в Ушме в период приезда сотрудниц Росстата, будут «посчитаны» в другое время. Павел Малков уверяет: результаты переписи станут эталонными данными обо всех гражданах России.

Источник: Strana.LIFE
Автор:
Нашли ошибку в тексте?
Выделите её мышкой и нажмите
CTRL
+
ENTER


Комментарии

  • Комментарии
Загрузка комментариев...