«Жизнь в нашей деревне Яр иссякает», - вздыхает уроженка этих мест Васса Давыдова. Вот уже несколько десятилетий Васса Михайловна — жительница Екатеринбурга, но, как и свойственно людям ее возраста (ей нынче исполнилось 84 года), она переживает за родную деревню, в которой старается бывать не реже раза в год, и рассуждает о том, что же привело к ее увяданию...

По словам Вассы Давыдовой, в годы ее детства и юности в деревне Яр Тугулымского района Свердловской области стояла старенькая часовня, был свой священник — очаг духовности «держал в узде» местных жителей, несмотря на общую бедность.

Люди не разъезжались в города в поисках работы и лучшей жизни, трудились в меру своих сил и стремились созидать, а не разрушать. Говорит, семьи были крепкие и молодые всегда слушались старших.

- Это у нас было частью деревенского уклада, - рассуждает она и грустит: мол, со временем пришла разруха, о которой невозможно было и помыслить в годы ее активной юности, молодости и в зрелые годы, которые пришлись на советский период.

- Семьи были крепкие, дети старались повторять дело родителей, с почтением относились к бабушкам и дедушкам, или прислушивались, когда те им помогали определяться в жизни.

Васса Михайловна говорит, что умирание деревни началось с лихие девяностые — к тому времени духовность ослабела, ценность семьи стала уменьшаться, а предвестником скорого иссякания богатой и самостоятельно деревни стала жажда денег, которая, конечно, оказалась сильнее жажды крепкой и единодушной семьи. Молодежь, влияние на которую стала оказывать улица — сверстники, далекие от идеалов крепких ух брака, друзья, которые воспитывались совсем на других идеалах, потянулась в город. На каникулы ребята и девушки еще возвращались в деревню, но многие были «уже не те». Те же, кто оставался верен истинным чувствам и «горел» по делу своих предков, вскоре становились белыми воронами — фактически, отщепенцами, чужими среди своих — тех, с кем вместе росли и набивали первые шишки.

- Приезжает девочка или парень с учебы в институте и рассказывает, что в городе многодетную семью не прокормить и, значит, им такие семьи не нужны, - переживает Васса Давыдова, вспоминая тут же, что корни ее некогда большой семьи и сегодня дают богатые всходы: у нее два десятка племянников, у тех — свои дети, но почти все перестали интересоваться жизнью деревни, своим прошлым, своими предками, своей верой.

Но она, как может, старается вернуть их на духовные и душевные рельсы — рассказывает о родных и близких, о подвиге погибших на фронте отцов и дедов, оставивших по себе не только добрую память, но и ростки — детей — до сих пор дающих добрые всходы. Она вздыхает и почти плачет: эти ее рассказы остались не услышанными, так ничего и не добилась старушка! А между тем ее искренне беспокоило, что ее родные и близкие пекутся не о семейном благополучии — встретить надежную и крепкую вторую половинку, не о том, чтобы обзавестись хозяйством, а в городе — хорошей работой, а о достатке, о возможности разжиться «большой деньгой» скоро и не всегда честно.

- Семьи ломаются, не успев толком создаться, страдают дети, которые растут в неполных семьях и со временем будут вести себя точно также, - в сердцах рассказывает она, добавляя, что сама старается прожить жизнь честно: помни родителей, волнуется за всех родственников, но… ничего поделать не может, так как не в силах в одиночку противостоять притягательным предметам времени — жажде недвижимости, автомобилей, путешествий.

А деревня действительно иссякает. Часть домов стоит заколоченными, другие — скособочились и некому их привести в порядочный вид. Лучом света в этом темном царстве стал сын одной из землячек и подруг Вассы Михайловны Николай. Он — успешный бизнесмен, давно переехал из глухой уральской деревушки в Москву, где успешно ведет дела, но иногда приезжает к матери. И та однажды попросила у сына построить им в деревне часовенку взамен той, которая когда разрушилась от времени.

Сын исполнил просьбу матери — сейчас в деревне Яр появилась новая часовня. Может, «на основе» ее прихожан деревня начнет просыпаться от спячки?